Но в тот момент в двух больницах антирабического иммуноглобулина не оказалось…
— Мне безумно жаль, что так все получилось. Жаль Лерочку… Вот уже полгода соседи судятся с моей семьей, требуют моральной компенсации — 205 миллионов! — на пороге своей гомельской квартиры нас встречает 54-летняя Татьяна. На столе папка документов: протоколы судебных заседаний, заключения врачей, распечатка с сайта Минздрава, где специалисты подробно разбираются в болезни Валерии, выдержки из медицинских учебников.
«Собака сорвалась с цепи. Иди домой»
Трагедия случилась два года назад в дачном поселке Ипуть, что недалеко от Гомеля.
— Я обратила внимание на расширенные зрачки собаки. Объехала четыре ветлечебницы, везде мне советовали посадить собаку на цепь и наблюдать за ней 10 дней, и только ветврач пригородного хозяйства приехал осмотреть собаку. Собака пила, ела, вела себя спокойно. Визуально определить бешенство невозможно. Ветеринар также рекомендовал далее держать на привязи животное и наблюдать. Специалист уехал, а через два часа животное сорвалась с цепи, накрутив цепь на куст смородины, и выскочило на улицу, — вспоминает Татьяна Александровна. — Я подъехала к дому на машине, увидела свою собаку. Возле калитки соседей стояла Лера, я еще предупредила ее: «Собака сорвалась с цепи. Иди, Валерочка, домой». После чего взяла своего питомца за холку и повела во двор, но девочка резко открыла калитку и выскочила на улицу, сильный удар спровоцировал собаку, она отпрыгнула и помчалась на девочку. Я бежала следом с криком: «Лера, беги!». А она застыла от испуга, махала ручками и кричала. Собака набросилась на ребенка, повалила на землю и провела зубом по лбу, когтями повредила лицо. Рана по документам была длиной 1,5 сантиметра и шириной 0,3. На улицу выбежала соседка, первая подхватила ребенка, и мы вдвоем занесли Леру в дом. Я предложила помощь, но бабушка ответила мне: «Уходите».
Трагедия случилась в дачном поселке Ипуть
Но на суде соседка рассказывала свою версию: на улице, кроме ребенка и собаки, никого не было.
— Я услышала крик ребенка, испугалась, выбежала на улицу. На земле лежала Валерия, над ней стояла собака. Я отогнала животное, взяла девочку на руки и понесла в дом дедушки и бабушки. На улице никого не было. Потом я встретила Татьяну и стала ругать за то, что не смотрит свою собаку, — эти слова Зарины Васильевны зафиксированы в материалах дела.
Дедушка и папа Леры тут же отвезли девочку в больницу. Сначала малышке оказали первую помощь в травматологическом пункте Гомельской больницы скорой медицинской помощи, а затем доставили в отделение челюстно-лицевой хирургии областной больницы. Здесь обработали рану, наложили швы, ввели антирабическую вакцину (КОКАВ). Валерия провела в палате четыре дня, а затем уехала домой в Минск, девочке нужно было идти в первый класс. Но 12 сентября у малышки поднялась температура, ее положили в инфекционную больницу. Врачи сражались до последнего, не помогло: Валерию вводили в искусственную кому. Умерла Лера 25 октября. Заключительный клинический диагноз: бешенство, атипичное течение, бульбарно-паралитическая форма, сепсис.
Родственникам не сказали о том, что в больницах нет иммуноглобулина
Животное зять Татьяны застрелил в тот же день, когда собака напала на ребенка. А через год после смерти девочки отец Валерии обратился в суд. Самую большую дискуссию в суде вызвали действия врачей.
— Согласно схеме лечения, при укусах в голову, лицо, шею, кисти рук показано комбинированное введение антирабической вакцины и антирабического иммуноглобулина (вакцина против бешенства. — Ред.), который вводят как можно раньше, но не позднее трех суток. Врачи на суде открыто сказали, что иммуноглобулина в тот день в больнице не было, но почему-то об этом не сказали родным. Я уверена, если бы его вовремя ввели, ребенок остался жить. Да, один килограмм этого вещества стоит 1400 долларов, но если бы мне и родным в первый день сказали, что нужно его найти, безусловно, мы бы это сделали, — говорит Татьяна.
Слова женщины подтверждает официальный ответ из двух больниц: «Сообщаем, что в больнице 26 августа 2011 года антирабический иммуноглобулин отсутствовал».
Спасти девочку было нельзя?
— В тот вечер дежурный врач стал обзванивать медицинские учреждения, но это был вечер пятницы, он никому не дозвонился. Он не обращался в аптечный склад за иммуноглобулином, так как согласно инструкции врач не может получить там лекарства, к тому же в пятницу в 20.00 на складе уже никого нет. В нашем учреждении два врача были привлечены к ответственности за то, что не поставили в известность администрацию больницы и не предприняли все меры для поиска лекарства, — рассказывал на суде врач-хирург из областной больницы. — Считаю, что заражение бешенством и последующий летальный исход несовершеннолетней явились не следствием действия (бездействия) медицинских работников, а следствием укуса больного животного. Девочке была назначена антирабическая вакцина, линкомилицин, демидрол и анальгин. (…) В мои обязанности не входит писать заявки об отсутствии лекарства. Этим должен заниматься заведующий приемным отделением. (…) В тот момент в нашей больнице не было в наличие иммуноглобулина, я мог бы его начать искать, обращаясь в другие учреждения, но тогда было бы потрачено много времени, чего нельзя было допускать. Так как вирус бешенства движется по нервным волокнам со скоростью 3 миллиметра в час.
В этом вольере жила овчарка
Врачи обсуждали смерть маленькой Леры и на комиссии, и на конференции. Оказывается, препарата в то время не было не только в областной больнице, но и в БСМП. Хотя все врачи признают: введение антирабического иммуноглобулина нужно было проводить немедленно: «Лечебно-диагностические мероприятия на этапе лечения в Гомеле выполнены не в полном объеме, не был введен антирабический иммуноглобулин». Так сказано в заключении городской конференции. Но позиция медиков такова: летальный исход был неизбежен.
— Своевременное введение иммуноглобулина при таких ранах, как были у Валерии, не дало бы 100% результата. (…) На момент выписки ребенка симптомов бешенства у нее не было. В Беларуси нет прижизненной диагностики бешенства, она очень дорогостоящая. Все лечение ребенку проводилось в необходимые сроки, кроме введения иммуноглобулина. О том, что собака, которая укусила ребенка, была бешенной, врачи узнали только через три дня, и колоть данный препарат было уже поздно, — высказал на суде свою позицию заместитель главного врача по хирургической помощи Гомельской областной больницы.
Кстати, утром 26 августа врачи гомельской больницы проходили обучение по вопросам бешенства, а вечером к ним поступила Валерия.
— Девочку из гомельской больницы выписали здоровой, бабушка на суде рассказала. Почему врачи тогда не сказали родителям, что смерть неизбежна? Сначала по заявлению папы Валерии было заведено уголовное дело в отношении врачей Минской инфекционной больницы, но в их действиях не нашли нарушений. Стоит еще отметить, что гомельские врачи наложили на раны швы, что категорически нельзя было делать, — говорит Татьяна. — Да, я признаю свою вину частично, готова выплатить определенную сумму. Сразу после происшествия к нам приезжали сотрудники Гомельского РУВД, проверяли условия, как содержалась собака, осматривали вольер, цепь, с которой сорвалась овчарка, все было в порядке, административно нас не наказали. А теперь, выходит, я одна во всем виновата.
Точка в этом деле еще не поставлена, уже несколько месяцев проводится судебно-медицинская экспертиза.
P.S. «Комсомолка» на протяжении месяц предлагала встретиться с папой Валерии. Мужчина соглашался, но перед самым интервью трубку не снимал. Мы также связались с дедушкой девочки, который ходит на заседания, он лишь ответил:
— Пока идет суд, я никаких комментариев давать не буду.
Катерина БОРИСЕВИЧ, «Комсомольская правда»
